Пик Жилина - Страница 34

Кто они такие, поинтересовался я, махнув рукей в сторону исчезнувших бодрецов, что за зуб у них на Мировые Линии? Они - это никто, был решительный ответ. Те, у кого не получилось, и этим все сказано. Пытаются бросить вызов, то ли всем нам, то ли Господу Богу. Секта Неспящих - официальное название. Переползают по ночам из квартала в квартал, от вампиров к копам, от банкиров к хрусташам. К хрусташам? А к кому же еще! Сломают юным натуралистам энергетику, зальют отравой их "растительный секс". У них сегодня тайная сходка, у коммунаров хреновых, такая "тайная", что весь город в курсе - где, когда, и за сколько... Все это хорошо и весело, согласился я с Лэном, но сам-то ты как? Мать как, сестра? (Честно говоря, я забыл имя его сдвинутой мамаши, в чем признаваться было не обязательно.) Оказалось, что Лэн в этом году закончил школу и решил летом поработать, как он всегда делает в каникулы, а через месяц планирует подать документы на факультет подземных коммуникаций. Когда выучится, будет проектировать Новое Метро. Городу позарез нужно Новое Метро, город задыхается без Нового Метро. Матери дома нет, она в море, на яхте. Яхтсменкой стала, видной активисткой яхтклуба. В пятьдесят-то лет! Больше не пьет - ни по праздникам, ни по будням, вот такие метаморфозы. Вузи вышла замуж, работает дизайнером, живет у мужа, так что Лэн в доме - полный хозяин... А потом я спросил его, что это за эмблема такая: подсолнечник с буквами "Е" и "С" вместо семечек?

- "Е-эс" - это партия Единого Сна,- ответил он и тактично замолчал, ожидая, о чем этаком я еще спрошу.

И я бы обязательно спросил еще о чем-нибудь этаком, если бы мы не вышли на Театральную площадь. Брошенное кибер-такси стояло возле пустых мертвых касс - с раскрытыми дверцами, с погашенным тавро на крыше салона. И мне временно стало не до вопросов, потому что это было то самое такси. Я сразу его опознал. Для кого-то все серийные автомобили на одно лицо, но я не из таких. Я мог ошибаться в людях, в женщинах, в словах - во всем, кроме того, что ездит или летает.

Ни внутри кабины, ни снаружи никого не было, и вообще, мир был удручающе пуст и тих. Пока я обыскивал машину, Лэн терпеливо стоял рядом. Он не задавал мне вопросов, он молча ждал. Панель управления была вскрыта, как я и ожидал. Заднее сиденье было заляпано чем-то очень похожим на кровь. Пластик отказывался ее впитывать, и кровавые кляксы еще не успели застыть. Багажное отделение было пустым, и только на коврике под ногами водителя я обнаружил использованную спичечную упаковку. Вероятно, здесь курили. Не те ли, кому понадобилось устроить засаду ничего не подозревающему прохожему? Оно и понятно, ведь ожидание - процесс нервный. Оторвали последнюю спичку и бездумно выпустили мусор из пальцев, а потом, когда пришло время уносить ноги, забыли про такую мелочь... На спичечной упаковке имелась красивая реклама. Солнце освещало золотыми лучами надпись, выложенную из огромных камней: "Семь пещер".

- Знаешь, что это такое? - спросил я Лэна.

- Семь пещер,- прочитал он.- Фирма, торгующая антиквариатом. Довольно крупная.

- Где это, тоже знаешь?

- Само собой,- ответил он напряженным голосом.

- А не прогуляться ли нам туда? - предложил я.- Или это далеко?

Лэн мужественно кивнул стриженой головой:

- Идемте.

- Нет, сначала в отель,- сказал я.

Опять он ни о чем меня не спросил. Похоже, на парня можно было положиться. Вот так дети и вырастают в героев, подумал я растроганно, а мы все про учебу с ними, а мы все копим советы, как им надо жить, и готовим для них будущее, которое они делают себе сами...

Единственное, что может развлечь двух героев, шагающих по спящему городу, это разговоры о том о сем.

Как писатель может не верить в Бога? - риторически вопрошал собеседник, словно сговорившись с давешней ведьмочкой. Многие наши этого не понимают. Кто это - "наши"? Ну, те, ради кого писатели существуют в природе. Вот вы, Иван, сказал он, не верите в высшие силы, потому что вы межпланетник,это понятно. Хотя на самом деле это совершенно непонятно, если вдуматься... ("...Перед кончиной своей, надеюсь, безвременной,- процитировал Лэн,- возблагодарю бога, которого нет, что он создал звезды и наполнил мою жизнь..." "Ты забыл, дружок, что я не только межпланетник, но еще и коммунист",- царственно осадил я дерзкого юнца.) Ладно, о присутствующих либо хорошо, либо ничего. Так вот, те самые писатели, которые истово НЕ верят в Бога, отчего-то пытаются найти Ему заменителя - дружно, упрямо, соревнуясь друг с другом в изобретательности. То в виде, скажем, "Разум-Социо", рожденного человеческим сознанием, то в виде колоссального транспланетного чудовища по имени Плазмон, то в виде парочки маньяков, вырастивших в котле-автоклаве нашу Солнечную систему. Примерам несть числа. С какой целью это делается? ("По-твоему, наш писатель понимает, что "ваш" читатель не простит ему вульгарного атеизма? - предположил я.Правильно, конъюнктуру общественных заблуждений творец должен чувствовать зад... пардон, спинным мозгом".) Конъюнктура? Вряд ли. О какой конъюнктуре речь, если некоторые писатели - из больших, из настоящих - вообще дьяволопоклонники! Создают Евангелие от Сатаны, назвав своего хозяина каким-нибудь мудреным именем вроде Воланда, чтобы нормальную публику не отпугнуть... ("Булгакова не тронь,- строго заметил я.- Не нам судить о его вере.") Отлично, едко засмеялся юный наглец, священных коров резать не будем. Ограничимся, Иван, вашими друзьями, сказал он, вдруг перейдя на правильный русский язык. Теми, кто состоит в террористической организации "Время учеников"... ("Откуда такая осведомленность? - резко бросил я.- Эта информация совершенно секретна!") Да просто подслушал, смутился Лэн. Случайно, конечно. Он ведь коридорный, его ведь не замечают, когда выползают под утро из лифта, размахивая бутылками, консервами и пластиковыми стаканами, у него даже не спрашивают разрешения, когда обнаруживают пустой полутемный спортзал и вваливаются туда всей толпой, предварительно попытавшись войти в зеркало, а затем облегченно падают на маты и начинают громко пировать - во славу литературы и лично товарища Строгова,- попутно обсуждая, кто кому что сказал, и бесконечно сравнивая местный алкоголь с кефиром. Пикник на обочине... (Эх, мужики, мужики, с досадой подумал я, когда же мы перестанем быть свиньями? Ничто нас не меняет, ни смена эпох, ни старость, ни близость к Учителю.) Возвращаясь к теме. Почему писатели, старательно поддерживающие свою репутацию материалистов, раз за разом вводят в книги что-нибудь надчеловеческое? Разгадка, по мнению начитанного мальчика, была проста. Вовсе не неверие будоражит их души, а другое чувство - ненависть...